Как мы на подводной лодке застряли во льдах Белого моря
Это произошло в самом конце декабря 1985 года, под новый 1986 год. Лед на всем Белом море встал еще в октябре - ноябре. А когда мы уходили из Северодвинска в родную базу, то нам должны были дать для лидирования ледокол, чтобы он вывел нас из Белого в Баренцево море и довел до чистой воды. Но наверху подумали и сказали, нет ребята ледокола я вам не дам! Вместо этого носовую надстройку нашей лодки «подготовили» к плаванию в ледяных условиях – носовой аварийно-сигнальный буй накрыли толстым 30 миллиметровым ржавым листом стали и укрепили его к легкому корпусу четырьмя 300мм болтами. Уже в базе мы поняли, что если бы не эта защита, то льдины повредили бы не только сигнальный фонарь, но и сам буй. Один болт из крепежа оказался сорван и отсутствовал на месте, а незакрепленный угол стального листа был отогнут на 180 градусов, но остальные болты успешно выдержали ледокольную нагрузку. Сказать о том, что было, мягко говоря, варварством посылать новую атомную подводную лодку в одиночку бороздить ледяные просторы Белого моря - значит не сказать ничего! Скорость хода на переход командир установил 6 узлов. Никаких особых указаний Командир не давал, а я не подал предложений по изменению курса для вывода лодки на промоины, полыньи и трещины во льду. Конечно, следовало бы перевести управление вертикальным рулем на мостик, но этого не было сделано. Толщина льда была не меньше полметра, кроме того вся поверхность моря была сплошь покрыта как вологодскими кружевами ледяными торосами высотой около метра и более. Даже на самом малом ходу по бортам мокрая новая резина корпуса жалобно пела и визжала, на носу громоздилась огромная ледяная гора, а куски льдин площадью в 1,5 кв.м разлетались в разные стороны с брызгами, как воробьи. Сопротивление движению лодки было постоянным и, несмотря на все старания турбины, скорость лодки, была совсем незначительной. И в какой-то момент лодка встала. Я посчитал, что в центральном посту остановили турбину и застопорили ход. Докладывать в центральный пост я не стал. Со мной на вахте был очень добросовестный и замечательный человек - сигнальщик ст.2 ст. Богдан Григорьевич Вей. С мостика не видно корму лодки. Оказалось, что винт продолжал вращаться и поэтому внутри лодки все думали, что мы по-прежнему идем! Но по лагу скорость хода была равна нулю, и на связь с мостиком вышел штурман. Он просил посмотреть, может мы уперлись в какую-нибудь льдину. Я ответил, что отдельных льдин нет, а вся поверхность моря еще с ноября давно покрыта сплошным льдом. Когда в центральном посту узнали, что мы стоим, то там все перепугались не на шутку. Наверх выскочил к. 1 р. Моргулис без шапки с седой шевелюрой и красным лицом. Он послал меня пройти по крыше рубки в корму и посмотреть, как работает наш винт. Он думал, что мы его уже потеряли. Успокоился он только после того как я увидел, что винт на месте. Потом мы обратно по своей колее ехали «задом наперед» мили 2-3, и только увеличив скорость хода и разогнавшись на переднем ходу по чистой воде мы продолжили свой ледокольный путь. Вот так все было.
Председатель Госкомиссии по приемке корабля П.М.Моргулис на всех производил сильное впечатление, как спокойный, выдержанный, рассудительный и воспитанный человек. Не говоря уже об его опыте и основных командных качествах. К сожалению, нередко такие люди почему-то адмиралами не становятся.
