«Всплывшую» лодку буксиры из дока перевели к стенке завода и поставили между корпусами вспомогательных судов, закрыв сверху маскировочной сетью и так скрыв от посторонних и даже от разведки из космоса.
С этого дня, точнее, прямо с этой памятной ночи начались швартовные испытания. Работа кипела, шла в три смены. Случались в такой работе и «накладки».
Однажды утром, прибыв на службу, прямо с КПП бригады строящихся лодок я был срочно вызван на лодку. Быстро добрался до набережной Адмиралтейских верфей, где стояли вспомогательные суда, скрывающие К-244. Здесь было много служебных машин, а заводское начальство что-то обсуждало с какими-то незнакомыми мне людьми. К этим людям высокое заводское начальство явно проявляло очень большое почтение.
Выяснилось, что у борта западногерманского сухогруза, стоящего в Ленинградском грузовом порту часа в четыре (утра) вахтенный вдруг увидел торпеду, которая довольно быстро плыла мимо. Её несло течение Невы, но вахтенный немец знал мощь русского оружия и сыграл тревогу. Всполошился весь грузовой порт, а за ним и все «компетентные органы» Ленинграда. Это к ним руководство Адмиралтейских верфей было так почтительно.
В процессе разбирательства «приплыли» к нам, к К-244, поскольку торпеда оказалась нашей и «потерялась» в процессе работ по настройке и отладке торпедо-ракетного комплекса, которые побригадно шли в три смены.
Одна из бригад «вводила» перегрузочное устройство и «гоняла» по отсеку несколько имитаторов торпед, - макетов торпед, внешне и по весогабаритным характеристикам подобных той или иной торпеде. Процесс состоял в том, чтобы эти имитаторы доставать из «погреба», размещать на стеллажах, заталкивать в торпедные аппараты, извлекать оттуда, снова вернуть на стеллажи, а оттуда в «погреб», и далее по той же схеме. Когда прозвучал сигнал об окончании работы той смены, - болванки были в торпедных аппаратах. Бригадир запомнил это и решил продолжить регулировки с этого положения имитаторов, когда придёт время работы их смены.
Другая бригада, сменившая в отсеке предыдущую, занималась отладкой системы беспузырной торпедной стрельбы. Они регулировали устройства боевых баллонов и проверяли их состояние путём прострелки торпедных аппаратов. Порегулировали – стрельнули «пузырём»– замерили – сравнили в нормами – порегулировали – стрельнули «пузырём» и т.д. Прошлая смена у этой бригады закончилась регулировкой клапанов, теперь надо было стрельнуть. Они и стрельнули, считая, что торпедные аппараты в том состоянии, в котором их оставили они сами, т.е., что аппараты пустые, и выстрел будет «пузырём».
Это мы теперь знаем, что другая бригада в торпедные аппараты загрузила имитаторы торпед …
Стрельнув из таких загруженных имитаторами торпед аппаратов, бригада замерила то, что было надо, сравнила с нормами и продолжила свою работу с чистой совестью.
Но из аппаратов вылетела не вода, а имитаторы торпед, очень похожие на настоящие торпеды.
Некоторые из имитаторов оказались негерметичными и утонули недалеко от лодки, где их и нашли водолазы. Но несколько имитаторов всплыли и течением Невы были вынесены в акваторию порта, а затем – и в Финский залив. Их там долго искали и, наконец, нашли, за исключением одного.
К личному составу минно-торпедной боевой части К-244 (командир старший лейтенант Федотенков А.Н.), больших претензий не было, но мы все получили хороший урок на будущую службу. Надо сказать, что случаи «нечаянного» выстреливания торпед и ракет в истории Северного флота были не столь уж редки.
К концу сентября швартовные испытания К-244 Адмиралтейскими верфями были закончены. Из Северодвинска прибыл транспортный плавдок под командованием капитан-лейтенанта, чтобы перевезти наш корабль на сдаточную базу в Белое море, для проведения там заводских ходовых и Государственных испытаний.
Транспортный плавдок имеет размеры, позволяющие ему «вписаться» в стандартные шлюзовые камеры знаменитого канала, а за счёт плоского дна он имеет минимальную осадку при максимальном водоизмещении. Чтобы лодка поместилась в док-камере, выступающие шире корпуса кормовые стабилизаторы лодки срезали. К-244 встала в транспортный плавдок, экипаж К-244 и часть «сдаточной команды» разместился в помещениях для «переменного состава», и «Эшелон № 1», как наименовали атомоход в транспортном плавдоке и тянущий нас буксир, был готов начать движение в Белое море.
Приказом директора Адмиралтейских верфей я накануне был назначен сдаточным капитаном на проведение всех ходовых и государственных испытаний построенного атомохода, а заодно и «начальником Эшелона № 1», которому поручено перевести атомную подводную лодку из Ленинграда в Северодвинск.
При этом я не только «отвечал» (наподобие «директора Фукса» из «Золотого телёнка»), но ещё и по возможности полновесно работал в этих должностях. Расскажу о паре соответствующих эпизодов.
Накануне ночи, в которую должно было начаться движение «Эшелона № 1» (ночи потому, что предстояло идти вверх по Неве, т.е., тогда, когда разведены мосты), при полной готовности всех сил и средств (для обеспечения безопасности прохода под мостами прибыли пять рейдовых буксиров. Арендная плата за каждый из них весьма высока! Ещё один буксир, морской, прибыл, чтобы тянуть нас до Северодвинска), около 22 часов, все судоводители, задействованные в операции по проводке «Эшелона № 1» под мостами, до Уткиной Заводи, собрались в диспетчерской завода.
Диспетчер доложил погодные условия. Ветер был «на пределе» допустимого.
Командир транспортного плавдока и капитаны буксиров доложили о готовности к началу движения.
Тогда замкомбриг Ю.А.Стемковский, который шёл на транспортном плавдоке со мной в Северодвинск, чтобы на Белом море обеспечить ходовые испытания К-244, спросил у меня, пойдём ли мы в таких условиях?
Полагая, что в той ситуации «старший» - Ю.А.Стемковский, я не очень-то вникал в обстановку.
