Ермолаев С.Г. Топливо с Базы
Топливо с Базы
Я хорошо помню первый случай приемки топлива на подводную лодку К-244. Мы тогда стояли в губе Большая Лопаткина на стационарном пирсе рядом с доком и портовым краном. В тот зимний вечер я был дежурным по подводной лодке. Тыл флотилии по заявке нашей БЧ-5 прислал «Урал» с 5-тонной цистерной солярки, которую давно ждал 2-й дивизион. В трюме 3 отсека мичманами А.Коленцовым и С.Теплицким была заранее приготовлена осушительная система с трюмной помпой для откачки воды замещения из топливной цистерны. «Урал» долго и недовольно пятился по пирсу поближе к лодке, даже немного поерзал по кабелям питания с берега под напряжением. Упорно не хватало какого-то метра у длины у его предательски короткого топливного шланга, чтобы присоединиться к нашей горловине. Наконец, этот очень скользкий шланг удалось заправить куда надо, все участники разбежались по местам, а комдив-два В.Игнатов зычно скомандовал «Давай!!». Матрос-водитель «Урала» запустил свой насос. Одновременно с этим где-то в недрах 3 отсека ожила трюмная помпа на откачку воды из цистерны. Шланг напрягся, задрожал, и процесс пошел.
Обновлено ( 18.07.2011 19:22 )
Ермолаев С.Г. Как мы на подводной лодке застряли во льдах Белого моря
Как мы на подводной лодке застряли во льдах Белого моря
Это произошло в самом конце декабря 1985 года, под новый 1986 год. Лед на всем Белом море встал еще в октябре - ноябре. А когда мы уходили из Северодвинска в родную базу, то нам должны были дать для лидирования ледокол, чтобы он вывел нас из Белого в Баренцево море и довел до чистой воды. Но наверху подумали и сказали, нет ребята ледокола я вам не дам! Вместо этого носовую надстройку нашей лодки «подготовили» к плаванию в ледяных условиях – носовой аварийно-сигнальный буй накрыли толстым 30 миллиметровым ржавым листом стали и укрепили его к легкому корпусу четырьмя 300мм болтами. Уже в базе мы поняли, что если бы не эта защита, то льдины повредили бы не только сигнальный фонарь, но и сам буй. Один болт из крепежа оказался сорван и отсутствовал на месте, а незакрепленный угол стального листа был отогнут на 180 градусов, но остальные болты успешно выдержали ледокольную нагрузку. Сказать о том, что было, мягко говоря, варварством посылать новую атомную подводную лодку в одиночку бороздить ледяные просторы Белого моря - значит не сказать ничего! Скорость хода на переход командир установил 6 узлов. Никаких особых указаний Командир не давал, а я не подал предложений по изменению курса для вывода лодки на промоины, полыньи и трещины во льду. Конечно, следовало бы перевести управление вертикальным рулем на мостик, но этого не было сделано. Толщина льда была не меньше полметра, кроме того вся поверхность моря была сплошь покрыта как вологодскими кружевами ледяными торосами высотой около метра и более. Даже на самом малом ходу по бортам мокрая новая резина корпуса жалобно пела и визжала, на носу громоздилась огромная ледяная гора, а куски льдин площадью в 1,5 кв.м разлетались в разные стороны с брызгами, как воробьи. Сопротивление движению лодки было постоянным и, несмотря на все старания турбины, скорость лодки, была совсем незначительной. И в какой-то момент лодка встала. Я посчитал, что в центральном посту остановили турбину и застопорили ход. Докладывать в центральный пост я не стал. Со мной на вахте был очень добросовестный и замечательный человек - сигнальщик ст.2 ст. Богдан Григорьевич Вей. С мостика не видно корму лодки. Оказалось, что винт продолжал вращаться и поэтому внутри лодки все думали, что мы по-прежнему идем! Но по лагу скорость хода была равна нулю, и на связь с мостиком вышел штурман. Он просил посмотреть, может мы уперлись в какую-нибудь льдину. Я ответил, что отдельных льдин нет, а вся поверхность моря еще с ноября давно покрыта сплошным льдом. Когда в центральном посту узнали, что мы стоим, то там все перепугались не на шутку. Наверх выскочил к. 1 р. Моргулис без шапки с седой шевелюрой и красным лицом. Он послал меня пройти по крыше рубки в корму и посмотреть, как работает наш винт. Он думал, что мы его уже потеряли. Успокоился он только после того как я увидел, что винт на месте. Потом мы обратно по своей колее ехали «задом наперед» мили 2-3, и только увеличив скорость хода и разогнавшись на переднем ходу по чистой воде мы продолжили свой ледокольный путь. Вот так все было.
Председатель Госкомиссии по приемке корабля П.М.Моргулис на всех производил сильное впечатление, как спокойный, выдержанный, рассудительный и воспитанный человек. Не говоря уже об его опыте и основных командных качествах. К сожалению, нередко такие люди почему-то адмиралами не становятся.
Обновлено ( 18.07.2011 19:23 )
|
Ермолаев С.Г. Стоп турбина!
Стоп турбина!
Это произошло глубокой ночью в Кандалакшском заливе Белого моря в конце октября 1985 года. До берега было мили две-три. На всем ночном небе изумрудным цветом ярко полыхало Северное сияние. Видимость была полная ночная. От пирса в губе Сосновая отошел какой-то катер и на полном ходу - 15-17 узлов, непонятно с какого перепоя, прямиком направился к нам в нос. Мы были на ходу и у нас горели все ходовые огни, включая оранжевый проблесковый огонь. Наша подводная лодка, конечно, немного мешала его выходу в Белое море, но не настолько, что бы ему потребовалось так по-хулигански поступить. Я был на вахте на мостике, у нас работала РЛС и оператор БИП - ИЭВГ Сергей Секержицкий – четко доложил на мостик: «Через 2 минуты сближаемся с целью вплотную!». После его доклада я понял, что уже не успеваю спрыгнуть с мостика, чтобы взять лежащую внизу сумку с ракетницами и пустить хотя бы одну из них для подсветки себя и его. Тогда я установленным в Корабельном уставе порядком запросил Центральный: «Товарищ командир, прошу Вас подняться на мостик». Снизу мне ответили, что командира нет. Я запомнил главное из указаний нашего командира: что не надо дергаться, мандражировать и ворочать с курса, а цель, идущую на таран следует приводить на нос, чтобы таранный удар пришелся в самую прочную часть корпуса корабля, туда, где невозможно разрубить нашу лодку. Я успел скомандовать "Стоп турбина!". Внизу ВИМом был А. Матвеев. Он отрепетовал, мгновенно исполнил и доложил «Застопорена турбина!» Потом я дал команду вахтенному сигнальщику, чтобы он тарабанил в морду этому катеру прожектором (что означает: «Не понял ваших действий!»), что он мгновенно выполнил. Прожектор был исправен и находился у него под рукой. Сразу после первых частых вспышек нашего прожектора катер, не сбавляя хода, отвернул в 100 метах от носа нашей лодки на 90 градусов влево и растворился в ночи. Меня немного трясло. Через 10 минут на мостик поднялся командир. Я доложил ему о том, что было. Он сказал, что мы все сделали правильно, а в подобных случаях рекомендовал командовать – «Турбине - реверс». Я запомнил и в следующий раз, уже через месяц так и поступил.
Обновлено ( 18.07.2011 19:23 )
|
