Месть

Командир подозвал меня к себе и «обрадовал». Он сказал, что взял в экипаж торпедиста - матроса Бурмакина В.И. Специалист он хороший, но характер у него не простой - имеет стойкую склонность к пьянству. У меня не было слов. Чем можно было руководствоваться при принятии такого решения? Полный бред. Ну, спрашивается кому такой «мастер военного дела» нужен, подумал я? Спорить, доказывать, возмущаться перед нашим командиром было бесполезно! Командир был всегда в своём духе кристально правильный и непогрешимый, жёсткий, суровый обличитель, не допускающий ни грамма критики в свой адрес.
Бурмакин окончил техникум и был призван на службу во Владивостоке осенью 1982 года. Там он сразу попал в экипаж подводной лодки, которая строилась в Комсомольске на Амуре. После испытаний его лодка прибыла на Камчатку к месту постоянного базирования. Через полгода флотские начальники подумали и перевели эту подводную лодку к нам на Северный флот к новому месту постоянного базирования. За это время Бурмакин уже успел проявить свою пламенную страсть (хобби) - склонность к бытовому пьянству. Он практически в каждом городе находясь в увольнении, напивался до поросячьего визга, за что был всякий раз строго наказан и даже раз пять уже сидел на разных гауптвахтах. Похоже, что он изучал географию нашей необъятной страны по гауптвахтам. Но останавливаться на достигнутом, делать выводы и исправляться он совершенно не собирался. С таким багажом Бурмакин попал к нам в экипаж.

В Обнинске Бурмакин попросился в увольнение всего один раз, после того как его пригласила в гости к себе домой одна молодая девушка. Она работала уборщицей и по вечерам мыла полы в коридорах учебного центра. Бурмакин давно обратил на нее внимание и в свое свободное время он частенько помогал ей в этом нелегком деле. Всего через пару месяцев тесной дружбы со шваброй он достиг желанной цели – получил приглашение и отправился в город. Ничего удивительного - из увольнения он вернулся пьяным, за что оказался на губе.
В Ленинграде все повторилось точно также и в той же последовательности: увольнение, пьянство и губа. Я оформил документы и повез сдавать Бурмакина на гауптвахту, но его там не приняли, потому что он забыл в казарме свой военный билет. Я был на него зол, а он улыбался. Мы вернулись в расположение части. Командир, был как всегда краток. Он сказал, что если завтра я не посажу его на губу, то он сам меня туда посадит. Я все сразу понял, мне два раза повторять не надо. Поэтому на следующий день я успешно отвез и сдал Бурмакина на 10 суток.  
В Северодвинске во время испытаний нашей новой атомной подводной лодки Бурмакин проявил себя с лучшей стороны как опытный, спокойный и выдержанный человек. Если требовалось прыгнуть на обледенелую бочку, чтобы завести швартовый канат, то командир всегда назначал его. Бурмакин никогда не отказывался. Никто лучше его не мог справиться с тяжелой и опасной работой. Физически развитый и сильный, уверенный в себе, он не боялся практически ничего. Поэтому, как только мы возвращались с испытаний в Северодвинск и становились к дебаркадеру Слава умудрялся уже где-то нализаться. Я помню, как глядя в его мутные глаза, спросил - Ты что опять напился? На что он мне ответил -А что я на это имею полное право, как работать, так Бурмакин, неужели я не заслужил и мне нельзя расслабиться. Пришлось мне опять везти его на гауптвахту. Надо сказать, что это не самое приятное занятие. Самое удивительное, что Бурмакин к этому всему относился абсолютно спокойно. На губе все арестованные сразу строились для внешнего осмотра. Осмотр проводил старшина губы – мичман, весом не меньше чем 150 кг, с пудовыми кулаками и грозным взглядом колючих глаз из густых бровей. Одним словом - смерть попугаям и кроликам. Он подошел к Бурмакину и в упор уставился на концы его усов, свисающие ниже линии рта. Это что еще такое? возмущенно загудел мичман и, протянув руку, почти коснулся указательным пальцем усов Бурмакина. В следующую секунду Бурмакин лязгнул своими челюстями и чуть не укусил зубами за палец мичмана, который успел отдернуть свою руку. Все произошло быстро и неожиданно для всех присутствующих. Видимо это была Славина домашняя отрепетированная шутка-заготовка. Ситуация была очень комичная, но никто из арестованных не хихикнул и даже не улыбнулся. Всем известно, что губа не место для шуток. Мичман от злости покраснел пятнами, жутко возмутился и объявил Бурмакину дополнительно 5 суток ареста. Слава при этом выглядел абсолютно спокойным и даже улыбался. По нему было видно, что он о своем неуместном поступке ни капли не сожалеет и не раскаивается. Я оставил Бурмакина и убыл на лодку. 
Программа испытаний нашей подводной лодки подходила к концу. Со дня на день мы должны были покинуть этот гостеприимный северный город. Меня вызвал командир и сказал: Я бы очень хотел оставить Бурмакина здесь на губе. Срок его службы уже истек. Сходите и выясните можно ли передать на гауптвахту его вещи и документы, чтобы он демобелизовался и поехал домой прямо с губы? Я понял, что командир наверно уже не раз пожалел о том, что взял его в экипаж. Слава крепко достал командира до самой печенки, своими подвигами, если тот решил избавиться от него таким нечеловеческим способом. Представьте себе, как отсидев и выйдя за ворота гауптвахты, матрос сможет добраться до дома, если ему надо ехать во Владивосток. При этом он голодный, небритый, немытый и от него на километр ужасно пахнет потом, сапогами и портянками. Кто ему будет выписывать военно-проездные документы, продпутевые и производить окончательный расчет, с оформлением документов и постановкой печатей, если его воинская часть - подводная лодка, находится от него далеко. Всем кроме командира было понятно, что так никогда не поступают даже с плохими матросами. На губе мне подтвердили, что бросать своих матросов в чужом городе нельзя. Какой бы ни был матрос, его надо установленным порядком рассчитать, оформить все документы и демобелизовать из своей части. Об этом я обстоятельно доложил командиру. Он принял мой доклад с явным неудовольствием. Перед выходом в море я съездил и забрал Бурмакина с губы. Под самый новый 1986 год мы всем экипажем вместе с Бурмакиным вернулись на подводной лодке к себе в базу. Но наш командир все-таки отвел себе душу, реализовал задуманное и отомстил ему как мог. Он задержал Бурмакина на службе и отпустил под самую ёлочку - 31.12.1985 года в 16.00. Так обычно поступали с матросами, которые были самыми отъявленными негодяями.
А 1 января 1986 года к нам пришла телеграмма: КОМАНДИРУ В/Ч 10448 ПРОШУ СООБЩИТЬ ПРИЧИНУ ЗАДЕРЖКИ ДЕМОБЕЛИЗАЦИИ МОЕГО СЫНА - БУРМАКИНА ВЯЧЕСЛАВА ИННОКЕНТЬЕВИЧА ТЧК МАМА 
По поручению командира я пошел на почту и отправил ответную телеграмму: ВАШ СЫН БУРМАКИН ВЯЧЕСЛАВ ИННОКЕНТЬЕВИЧ ДЕМОБЕЛИЗОВАН В 16.00 31.12.1985 ГОДА ТЧК КОМАНДИР В/Ч 10448.